По осени в нашей деревне сгорел дом у соседей, у семьи местного
шабашника дяди Васи. Пожар был страшный: сгорели и деньги, и документы, и
вещи. Помогали погорельцам все, кто мог, кто добрым словом, кто
деньгой, кто одежонкой какой. Слава Богу, уцелела баня, в которой теперь
разместилась большая семья.
Наступила зима, суровая,
холодная русская зима. Дядя Вася с тетей Любой ишачили и день и ночь,
дабы прокормить три неуемных рта, но денег не хватало все равно. Я
сочувствовал им, особенно маленьким ребятишкам, мне все время хотелось
сделать что-то по-настоящему доброе. Пару раз я приносил им шоколадные
конфеты, которые батька привёз из Москвы, и детские маленькие глазки
светились ненаигранным восторгом и счастьем. В те моменты и у меня на
сердце спокойно становилось.
Время бежало, и вот наступило тридцать
первое декабря, день, который так ждут взрослые и дети. С утра в нашем
доме все шумело, кипело, бурлило, одним словом, все ждало праздника.
Живём
мы, признаться, бедновато, поэтому разносолов на нашем столе не
увидишь. Но, однако, семейный праздник, в отличии от дяди Васи с тетей
Любой, мы встречали сытыми и под родной крышей.
Радуясь наступлению
долгожданного праздника, мы с сестренкой Валькой бегали в кухне, где
мамка готовила сытный холодец, и пускали слюни.
- Вот, пришли уж, неймется им!— смеялась мамка, а мы с Валькой, задорно заливаясь, уносились прочь.
К
обеду папка принёс из лесу ёлку. Ёлка была большая и душистая, и мы
визжали, хохотали, уколовши пальчики молодыми иголками. Долго мы
возились с ней: нацепили на лапы деревянные игрушки, которые с папкой
вырезали накануне, накинули светящуюся мишуру, а потом Валька,
забравашись на лавку, гордо воздвигла на макушку картонную звезду,
разукрашенную синими и красными цветами.
Незаметно подкрался вечер. Мамка стала накрывать на стол, достала новую скатерть, хрустальные фужеры. Запахло праздником.
- Митька, ну, не стой,—сказала она мне, укладывая ровной стопкой салфетки,— сбегай в кухню, принеси нож.
Я
вбежал в нашу светлую большую кухню, и в глаза мне бросилось огромное
блюдо с ароматным холодцом, который мамка утром готовила.
Не долго
думая, я отрезал добрую половину, завернул ее в бумагу, и, наскоро одев
телогрейку да валенки, выскочил в сени, где схватил батькину бутылку
водки, и побежал к бане.
Я легонько стукнул , и дядя Вася открыл дверь.
- Митька! Ты чего, сорванец?
- Я, дядя Вася, к вам по делу.—сказал я и мгновенно пролез в щель.
Тётя
Люба сидела за столом и рассказывала сказки, а ребятишки внимательно ее
слушали. На столе лежали буханка чёрного хлеба и три конфетки. И это в
Новый Год! Увидев меня, она перестала рассказывать и спросила,
оборотясь ко мне:
- Митька? Ты чего ж болтаешься? Новый Год уж идет.
Не
говоря ни слова, я достал из-за пазухи завернутый в бумагу кусок
холодца и бутылку водки. Ребятишки оживились. В глазах у тети Любы
показались слезы, она дрожащим голосом произнесла:
- Митя, ну зачем же ты?... Не надо...
Я обнял ее и сказал лаского:
- Надо... С Новым Годом, тётя Люба!
Тем временем дядя Вася подошёл ко мне сзади, обнял и тихонько произнес:
- Спасибо, брат! Спасибо...
Из глаз моих брызнули слёзы, и, чтобы они не увидели сантиментов, я стремглав кинулся вон.
Обратно я брел тихо, поминутно утирая слезы, и никак не мог перестать думать о тете Любе с дядей Васей и их детишках.
Обратно я брел тихо, поминутно утирая слезы, и никак не мог перестать думать о тете Любе с дядей Васей и их детишках.
Когда
я вошёл в сени, отец неожиданно схватил меня за ворот телогрейки и
поволок в чулан. Я испугался не на шутку. Тут отец повалил меня на пол,
взял розги и стал охаживать меня вдоль и поперёк.
- А! Ты воровать будешь? Вот тебе!—кричал разъяренный отец.
- Папка... Не надо! Папка, стой!—орал я во все горло.
- Ах, ты, ворье, это кто ж тебя научил такому? Дружки твои поганые?
- Папка, я не...я не...—слезы душили меня, не давая вымолвить и слова.
- Замолчи! Ни слова больше!—папка продолжал размахивать розгами.
Я собрал все оставшиеся силы и, заикаясь, прокричал:
- Папка...я холодец тете Любе...с дядей Васей...отнес.
Отец
замахнулся, но рука его замерла в воздухе, лицо стало ужасным, и на
мгновенье я зажмурился от страха, закрывая лицо руками. Папка бросил
розги и выбежал из чулана.
Я встал, отряхнулся, потер больную коленку
и побрел в дом. Что тогда с папкой случилось, я не берусь объяснить. Но
мамка говорила, что он закрылся в комнате и проплакал всю Новогоднюю
ночь...
Автор - Полина Новикова
Тверская область
Тверская область
Группа конкурса
Страница голосования
Комментариев нет:
Отправить комментарий